Смотреть фильм Живая плоть / Carne trémula (1997) DvDRip бесплатно онлайн

О фильме:
Главный герой картины, Виктор, из-за ссоры со своей подружкой Еленой, случайно ранит полицейского. Через 4 года, проведенных в тюрьме он узнает, что тот самый полицейский стал известным баскетболистом, кумиром и героем зрителей с баснословными контрактами да еще и женился на его бывшей подружке Елене.

Дополнительная информация:
Фильм снят по одноименному роману популярной английской писательницы Рут Рэнделл.
Испанский режиссёр Педро Альмодовар снял эту ленту, когда ему было 48 лет. Интересно, что в пятидесятилетнем возрасте произошло как бы второе рождение в Мексике великого испанца Луиса Бунюэля, начавшего с резких и нервных картин «Забытые» и «Он» свой новый этап творчества, который вовсе не стал последним — впереди ещё ждал не менее знаменательный французский период более утончённо-язвительных произведений. Вот и его преданный наследник Альмодовар, преодолев исчерпанность и своего рода художественную растерянность в первой половине 90-х годов, создал (как он лично признавался) самую мучительную работу в собственной кинобиографии, которая, однако, смотрится не без хохота, несмотря на внешнюю трагичность ситуации.
В «Трепещущей плоти», определяемой (вопреки принятым правилам) в начальных титрах просто как un film de Almodóvar, то есть без указания имени постановщика (будто бы достаточно всем уже известной фамилии, хотя в съёмках ленты участвовал, как всегда, в качестве продюсера Агустин Альмодовар, родной брат Дона Педро), есть очень забавная и вместе с тем многозначная цитата из «Попытки преступления» Бунюэля. Эта мексиканская картина 1955 года встречается также под названием «Преступная жизнь Арчибальда де ла Круса», а по-английски её заголовок получил неожиданно удачный смысловой оттенок — «Репетиция преступления», что как бы мимоходом, но с убийственной точностью подчеркнуло стремление главного героя к игре со смертью, более того — к легкомысленному, почти ребячливому заигрыванию с ней.
Вот и фильм Педро Альмодовара словно с умыслом фигурирует под разными названиями — роман англичанки Рут Ренделл и прокатная версия в США (естественно, что и у нас) носят, скорее, гастрономическое заглавие «Живая плоть», во Франции — какой-то невразумительный титул «Во плоти и из кости», в родной Испании — столь возбуждающе и одновременно напыщенно звучащее выражение «Трепещущая плоть» (в слове trémula даже есть некая незаконная ассоциация с висконтиевской La terra trema). Жаль, что сам режиссёр не прибегнул ещё к одному — уже остроумному — варианту, приведённому им в интервью для французского журнала Première, а именно: «Мужчины на грани нервного срыва». Это сразу бы отсылало к первой ленте, прославившей Альмодовара во всём мире — «Женщины на грани нервного срыва».
А с другой стороны, это действительно выразило бы состояние физического и психологического трепета, что испытывают заигравшиеся с любовью и смертью трое мужчин — Давид, Виктор и Санчес, которые страдают из-за двух женщин, Елены и Клары. Для них вся жизнь в целом и эротическое влечение в частности — это вечная «репетиция преступления», отнюдь не обязательно совершаемого в реальности или же творимого только в болезненном воображении. В любом случае, это всегда балансирование на краю бездны, хождение по лезвию бритвы, игриво-опасное просовывание своей шеи в петлю (вспомним по мгновенной ассоциации по-бунюэлевски остранённый образ безумных забав представителя знатного рода в английском кинофарсе «Правящий класс» Питера Медака). Или же можно отметить типичные альмодоварские намёки на связь секса и влечения к смерти, что рассыпано в большинстве его работ — от раннего «Лабиринта страстей», минуя «Матадора» и «Свяжи меня!», вплоть до «Кики».
Кстати, следовало бы порадоваться, что испанский маэстро именно после «Кики» сначала мужественно наступил на горло собственной песне и снял жёстко-мелодраматичный, не подразумевающий даже тени улыбки «Цветок моей тайны», а потом вновь вывернулся наизнанку, сбросил ненужную старую кожу, как змея, и возродился чуть похожим на самого себя, задиристого и раскованного творца начала 80-х, одновременно обретя приличествующую среднему возрасту мужчины философскую мудрость.
Когда Педро Альмодовар твердил о своей непреодолимой любви к великому шведу Ингмару Бергману и в качестве одного из примеров постмодернистского подражания исступлённо взыскующему Истины скандинаву приводил явную перекличку между картинами «Высокие каблуки» и «Осенняя соната», многие отнеслись к этому с терпеливым снисхождением. Или же восприняли с добродушной усмешкой причуды пылкого, знойного и распахнутого чуть ли не догола выходца с юга Испании, у которого просто не могло быть ничего общего с мучительно переживающим всё глубоко внутри себя, сумрачным и закрытым наглухо обитателем острова на Балтике. Но если искать неожиданную аналогию «Трепещущей плоти», то, помимо уже упомянутого Бунюэля или, допустим, Хосе Хуана Бигаса Луны (у него, между прочим, позаимствованы актёры Хавьер Бардем и Франческа Нери), который в 90-е годы стал активно экспортировать из Испании неукротимые животные мании героев из-за «окороков и ляжек», «золотых яиц» и «титьки и луны», непременно должна придти на ум гениальная «Персона» Ингмара Бергмана, кстати, снятая им в те же 48 лет.
Возможно, кому-то провокационно-сексуальный кадр с плотно прижатыми телами двух мгновенных возлюбленных — Виктора и Елены, более того, крупный план их почти слившихся лон и ляжек покажется оскорбительным, возмутительным, хулиганским парафразом знаменитого, эмблематически-символического момента из «Персоны», когда на краткий миг из двух половинок лиц героинь, Элизабет и Альмы, возникает некая третья персона. В ней как бы растворились две личности, одна из которых, ведущая сбивчивый монолог, тщетно пыталась сама понять и найти взаимопонимание у другой, хранящей равнодушное молчание. А с иной точки зрения, агрессивное Ничто, подобно хищному плотоядному цветку (как из ранней фантастической комедии «Магазинчик ужасов» Роджера Кормена), подкарауливало невинную жертву, беззащитную душу (ведь Альма — это на латыни «душа»), чтобы поглотить её без остатка в своём ненасытном чреве.
Согласно замечанию самого Альмодовара, в героине Франчески Нери тоже можно узреть вампирическую бледность и типичные наклонности роковой женщины, которая сводит с ума, отправляет в тюрьму, делает физическими или душевными инвалидами своих мужчин — Давида и Виктора, оказываясь «современной Еленой Троянской». Но на самом-то деле, слияние двух плотей, мужской и женской, в сладчайшей истоме предрассветного отдохновения знаменует, по идее всё-таки изменившегося Педро Альмодовара, уже не момент истины на корриде любви, а подлинное зачатие новой жизни. Это предтеча очередного рождения — теперь уже сына Виктора, и совсем в другой Испании, свободной и не испытывающей страха.
«Трепещущая плоть» — картина весёлая и жизнерадостная, эпатажная и именно трепещущая, пусть в ней раздаются выстрелы, люди теряют свои ноги, похороны приходят на смену родам, но, в конечном счёте, рифмуются только два момента рождения, которые позволяют принять трагикомическую историю за благостно завершающуюся рождественскую сказку. И всё-таки, несмотря уже на анекдотичность, пряность и даже фривольность отдельных сцен и их авторско-исполнительской трактовки, испанский режиссёр, возможно, впервые умудрён и философичен как никогда, сняв истинную притчу о «таинстве порочного зачатия».